Тайная история саха. Часть 4. Хунны и японцы. История блудного сына.
Трилистник кургана. Хунны и японцы.
В качестве наиболее наглядного примера роли потомков древних саха в истории древних цивилизаций Азии можно привести историю этногенеза современных японцев. Наглядность эта обусловлена островным, изолированным положением Японии, что предопределила своеобразную чистоту исторического эксперимента с внедрением внешней кочевой культуры на осёдлую цивилизацию.
Создатели первого японского государства Ямато в 4-6 веках нашей эры были хуннами, потомками древних саха.
Также специалистами отмечены значительные сходства в культуре древних тюрков и древних японцев, основателей раннеяпонского государства Ямато.
В самих названиях аристократических домов Японии отразилась тайна их происхождения. Так, например, один из наиболее влиятельных в ранний период истории Японии аристократических кланов носил название Сога. Это слово «Сога» типичная для других степных народов Евразии транскрипция слова «Саха».
Известно также, что японцы по языку относятся к алтайской языковой группе, а их древняя религия синтоизм, является восточным ответвлением тенгрианской веры.
Начиная с эпохи яёи, постепенно, с III в. до н. э. и до VI – VIII вв. н. э., этнорасовый фонд Южной и Центральной Японии пополнялся переселенцами с Азиатского континента.
Именно носители культуры яёи положили начало первым государственным союзам протояпонцев и составили основу японской нации.
Период яёи датируется III в. до н. э – III в. н. э., и все эти шесть веков проникновения с азиатского континента имели в основном характер мирных миграций.
Считается, что носители культуры яёи, которая сначала сложилась на юге Кореи, а затем распространилась на южные Японские острова, – состояли из древнекорейского, древнекитайского и хуннского (сюнну) элементов.
Это должно было найти отражение в языке. Однако ни у современного японского, ни у древнеяпонского языка не обнаружено генетической связи, ни с древнекитайским, ни с древнекорейским языками. Таким образом, можно констатировать исторический факт, что древнеяпонский язык складывался именно на основе хуннского.
Данные филологов подтверждаются и данными историков.
Известно, что вначале III в. до н. э., когда происходит складывание культуры яёи на юге Японии, в Китае не была еще построена Великая стена против тех же хунну, а сами хунну ещё воевали с племенами-соседями, на западе и севере от Китая.
С наступлением новой эры начинается упадок хуннской державы. Китай и соседние степные народы теснят хунну, и в 181 г. н. э. держава хунну распадается на части.
В конце II в. н. э. уцелевшие от разгромов и ассимиляции группы хунну откочевывают на запад, чтобы консолидироваться в ином этнорасовом и культурном облике – как гунны.
Л. Н. Гумилевым также сообщает, что к III в. н.э. оставшиеся в Центральной Азии хунну распадаются на 4 группы: северных хунну, ушедших в Сибирь; западных хунну – юебань, ушедших в Среднюю Азию, и многое воспринявшей от согдийской культуры; монгольских хунно-сяньби в Халхе, современной Монголии; и китаизированных сённу/сюнну, которые к V в. растворяются в ханьцах (китайцах).
Правомерно предположить, что часть хунну в эпоху Кофун мигрировала на Японские острова. Это подтверждают и исследования японских историков.
Вооруженное вторжение на Японские острова с континента произошло в эпоху Кофун (III – VI вв. н. э.). В эту эпоху Япония вошла в протоисторическую эпоху, связанную с созданием раннего государства Ямато.
В середине IV в. н. э. конные воины с севера, которых возглавил Мимаки – Ири – Бико, вторглись в Южную Корею, назвали завоеванную территорию Пэкче, пересекли море и высадились на севере японского острова Кюсю.
Во всей истории завоевания Японских островов с материка в эпоху Кофун китайский компонент не прослеживается. Китайская культура проникала на Японский архипелаг мирным путём через корейцев, в ту эпоху китаизированных, а позднее – через приглашаемых японскими правителями священников, ученых и специалистов Поднебесной.
Гипотеза о завоевании Хонсю народом-всадником археологически аргументируется японским исследователем Эгами Намио. В ранний курганный период японская власть, имела шаманский характер, а затем она приобрела черты воинственности североазиатского типа народов-всадников.
Кочевники завоевали Южную Корею и Японию, поэтому японская и континентальная культуры всадников идентичны. Во второй половине III в. Ямато продолжался процесс завоевывания соседей.
Цари Ямато подчинили местных глав земельных общин, учреждая на завоеванных землях свои владения (агата по якутски ага – отец), переименовывая глав общин в “глав агата” (агата нуси). Причем археологами выявлена прямая связь между порайонным распределением курганов и административными единицами “агата”.
Погребальный инвентарь позднего курганного периода Японии существенно отличался от раннекурганного. С V в. это типичное захоронение военноначальника со всеми атрибутами. В этих курганах обнаружены железные латы, мечи, луки, наконечники стрел. Подобный инвентарь, встречается в могильных курганах воинственных скотоводов на обширной территории от Японии до Венгрии.
Отечественный исследователь С.И. Вайнштейн писал: “Именно в IV-V в.н.э. в низовьях Янцзы, в горных долинах Кореи и на Японских островах, в разных точках азиатской ойкумены, на фресках, погребальной пластике и даже в виде диковинных сосудов появляются изображения всадников…Все они похожи друг на друга, но резко отличаются от наездников предшествоваших эпох».
Характерно, что в японских курганах позднего периода появляются стеклянные сосуды, аналогичные персидским времен династии Сасанидов. В Афганистане во время археологических раскопок кургана Тилля-Тепе обнаружена корона с орнаментом, идентичным корейскому и японскому из захоронений V века.
Японская летопись “Кодзики” сообщает, что у японцев того времени существовал обычай хоронить вождя вместе с его живыми спутниками. Это также соответствует обычаям азиатских скотоводов.
Затем этот жестокий обычай был отменен и заменен глиняными изображениями – ханива. Ханива в миниатюре воспроизводили людей и реальные предметы: сёдла, сбрую, лошадей, животных – все, что сопровождало умершего в реальной жизни.
С IV в. в Японии начинают появляться огромные насыпные курганы-могильники. Погребальный инвентарь идентичен тюркским курганам.
Народная японская религия синтоизм, “путь небесных божеств” сохранилась в Японии и по сей день. В основе ее лежит культ почитания предков. В ней чётко прослеживается связь древней религии японцев с религией кочевых народов Центральной Азии.
Китайские летописи “Вэйшу” и “Суйшу” дают основные сведения о религии древних тюрков. “Вэйшу” отмечает следующие обряды тюрков: “Вход в ставку хана с востока из благовения к стороне солнечного восхождения; ежегодно со всеми вельможами приносят жертву в пещере предков; в средней декаде пятой луны собирают прочих и при реке приносят жертву духу неба; в 500 м от Дугинь на западе есть высокая гора Бодынинли, что в переводе значит, дух-покровитель страны”.
Авторы китайских летописей отмечали, что в религии древних тюрков сочетаются культ предков, культ солнца, культ неба.
У древних тюрков зафиксирован термин “кам” и само “камлание”. В японском языке с эпохи Ямато слово «тэнси» означает “сын неба”, тэнно – “небесный государь”; в древнетюркском языке слово «тенгри» означает слово “бог неба”.
Тюрко – японские параллели наблюдаются и в пережитках древних обычаев. Например, в обычае гадания японцев по трещинам на лопатках убитых жертвенных животных, оленей, которых держали над огнем.
Этот вид гадания характерен для всех тюркских народов и в настоящее время. Данный обычай распространился на территории Японии вместе с появлением там степных племен с континента.
В качестве тотема и у японцев, так же как и у тюркских народов, почиталось сосна. Относительно “солнечных часов” – каменных кругов с менгирами археологи и искусствоведы также склоняются к мысли, что это не характерные типы могильников для Японии. В тоже время таких могильников много в Сибири, Алтае и Монголии.
“Лососёвые камни” Японии также похожи на те, что находили в районе озера Байкал.
Н.Н. Лисовой писал: “Происхождение наскальных изображений Японии определенно связано с континентом – в частности сибирскими писаницами. Таковые наскальные изображения оленя, чрезвычайно похожи на культовые, тотемные рисунки народов Сибири”.
В центре острова Хонсю, в префектуре Нагана обнаружено святилище Увапара: 29 каменных столбов, собранных в три группы, образовывали круг. В современной части круга находилось 10 каменных куч, под которым оказались ямы с углем. Это дает основание считать, что наряду с культом камней существовал и культ огня.
Вера в возможность вызывать дождь или бурю путем заклинания камня существовала у всех тюркских народов. Культ камня, в общем, отмечен у многих народов.
Наличие культа предков-женщин доказывается археологически их глиняными изображениями, обнаруженными не только в Японии, но и на огромной территории Азии.
Магия цвета проявилялась в поверье, что красный цвет спасает от злых сил, болезней, бед и несчастий. Это наблюдается и у тюркских народов, где красный цвет оберегает от болезней, дурного глаза.
Раскопки курганов культуры Ямато свидетельствуют, что “японские скифы” по определению Н.Н. Лисового “имели утонченную культуру, которую характеризовали мастерство в изготовлении сверкающих доспехов, бронзового и железного оружия, конских сёдел и сбруй, сравнимых с аналогами степей Евразии”.
Причудливо изогнутые кровли японских храмов восходят к формам древних ханских шатров народов Центральной Азии.
На рисунке японской лаковой чащечки эпохи Нара, обнаруженной в сокровищнице Сёсин (конец VII в., – начало VIII в.) отчётливо видна решетка юрты, с внешней стороны покрытая циновками (обычай, сохранившийся у многих тюркских народов до сих пор). Это одно из ранних лучших и отчётливых изображений тюркского жилища.
Стоит отметить еще одну параллель – схожесть знамен тюрков и японцев. На наскальных рисунках, обнаруженных в Минусинской впадине, в Сулеке, изображены скачущие во весь опор всадники. Также на рисунках изображены флажки – это отличительные знаки воинов, которые сохранились до позднего средневековья. В шишкинских рисунках отчетливо изображен всадник с развернутым знаменем в руках.
Знамена тюрков имели прямоугольную форму, иногда с двумя или тремя ответвлениями или узкий прямоугольник. Знамена у тюркских народов имели огромное значение, они был как талисман, в котором обитал дух предков, покровитель племени, могущественная сила, от которой зависел военный успех и само существование народа.
Знамя имело значение священного фетиша племенного или родового объединения, вокруг которого концентрировались все члены племени. Без знамени не могло быть хана. Основными цветами тюркских знамен были белый, черный, красный, зеленый, голубой.
Известно, что матерчатые флаги в Европу были занесены гуннами в IV-V в.в. Флагов не было ни у римлян, ни у византийцев, ни у арабов – мусульман.
Арабский географ Абу-Дулаф писал, что у тюрков тогузогузов знамена зеленого цвета. Поскольку крестовые походы были в основном направлены против тюрков, защищавших ислам, а не против арабов, зеленое знамя тюрков в священных войнах стало символом мусульманской веры.
По мнению К.Э. Босворта “зарождение геральдики на Ближнем Востоке восходит к эпохе мамлюков”.
Японский кодекс чести самурая Бусидо (пути воина) имеет прямые аналогии с подобными этическими представлениями древних степных народов Центральной Азии.
Идеология японского самурайского сословия отразилась в военных эпопеях на основе устных сказаний “Повесть о доме Тайра” и “Повесть о великом мире”. Исполнялись они странствующими слепыми сказателями, аккомпанировавшими себе на разновидности японской домбры (бива).
Они напоминали тюркских странствующих исполнителей героических эпосов, прославлявших мужество, скромность, верность, приоритет долга над чувством.
И древние тюрки, и древние японцы вели постоянные войны с китайской империей. Несмотря на идеологическую, духовную агрессию Китая (буддизм, конфуцианство) тюрки и японцы имели собственную идеологическую систему, которую они отчётливо противопоставляли китайской.
Синтоизм в III-IV веках сформировал в Японии идейно-художественный комплекс. Он был доминирующим в эпоху складывания государства Ямато, сохранил свои позиции в период проникновения буддизма и дошёл до наших дней.
Стоит отметить также простоту быта и её строгую функциональность у тюрков и японцев: отсутствие стульев, кроватей, мебели (без лишней) бытовой утвари, отсутствие стремления к роскоши. Наличие женских ходуль у тюрков и японцев, обычая инициации и т.д.
Востоковед Н.Н. Лисин писал: “Искусные в войне и властные в политике японские скифы – всадники ямато в экономике оказались зависящими от земледельческих народов, что вызвало их слияние. Как и у всех конных народов, культура ямато отличалась военно-практическим характером».
Пришлые с континента в Японию народы имели сильное культурное влияние, причём не вытесняя окончательно результатов древнейшего накопления, не затушевывая и не уничтожая его. Вероятно, этим можно объяснить многоэтажность японской культуры и двухосновность японского языка.
Трилистник мышиной норы.
История блудного сына.
Но мигрировали с территории современной Якутии в новые, более тёплые регионы Азии и Америки не все древние саха, значительная их часть осталась на своей исторической родине – Якутии.
Впоследствии, именно эта часть древних саха, вместе с теми, кто вернулся из странствий по миру на свою историческую родину, стала основой для формирования современного якутского этноса.
Например, представляет интерес история возвращения в Якутию, на Лену племени «соха» из Хакасии. Они проживали в VII веке в Хакасии в местности Сундуки, где стоит священная гора Кызыл с руническими письменами.
После появления в Хакасии древних кыргызов, кровопролитных схваток с ними часть этого племени ушла на восток – к озеру Байкал. Их было 600 человек. Потом половина «соха» поплыла по р. Лене на север, другая часть (300 человек) вернулась обратно. Их потомки, соха, живут в Хакасии до сих пор.
Возможно, именно эта история нашла отражение в якутских легендах о появлении в долине Туймаады Эллэя-боотура и представителей племени канглы – хангалассцев.
Ещё одним из ярких примеров сохранения связи потомков древних саха, расселившихся по всей Евразии, с исторической родиной, служит история с перезахоронением Чингисхана на территории современной Якутии.
По древним преданиям монголов, после смерти Чингисхана его родственница Сахатхан поехала к могиле великого вождя «с целью его перезахоронения на новой родине саха-якутов к северу от озера Байкала, где проживали в то время потомки древних курумчинских кузнецов».
На самом деле, по нашей версии, Чингизхана перезахоронили на территории современной Якутии, настоящей исторической родине его предков.
Место последнего захоронения Чингисхана точно неизвестно, но можно предположить, что оно может находиться на территории древнего Боотурусского улуса Якутии. Сейчас на его территории располагаются Чурапчинский, Таттинский, Амгинский улусы Республики Саха (Якутия).
О реальности такой версии говорит пять обстоятельств.
Во-первых, само название улуса – Боотур уус (с якутского языка буквально переводится, как «род воинов») и историческая специализация выходцев из этих мест на воинском ремесле.
Во-вторых, Чингисхан происходил из рода Борджигин Кият по якутски борогон дьоно кыйы – правая сторона левый берег таатта.
В-третьих, мать Чингисхана, Ожулун была родом из племени ураанхаев, живших на Севере, сейчас на территории современного Чурапчинского улуса есть посёлок Ожулун, происходящее от одноимённого рода.
В-четвёртых, тотемным, священным животным – покровителем и у якутского рода боотуров и у монгольского рода борджигин киятов был волк.
В-пятых, могила Чингисхана до сих пор не найдена.
Академик, востоковед Н.В.Абаев также отмечал, что танну-урянхайцы являются старшими родственниками Чингизхана, как по женской линии, так и по мужской. А полное самоназвание саха – уранхаай – саха.
Примечательно также, что саха являются единственным народом, в чьей мифологии есть такой персонаж, как бог судьбы Чингиз Хаан. Старомонгольс
